Верховная жрица Алы Хатейи, светлая Ада, напряжённо вглядывалась в священный огонь, день и ночь горящий у статуи богини. Эта ипостась, отражающая войну за выживание рода и ту воительницу, что оживает в любой сильной женщине, загнанной в угол, всегда изображалась с двумя обнажёнными клинками и растрёпанными распущенными волосами. Её одеяние развевалось, а на лице застыло самоотверженное и непреклонное выражение женщины, защищающей самое дорогое. Ада запрокинула голову, вглядываясь в лицо статуи. Работа жреца Хатейи, ставшего на склоне лет скульптором, поражала мастерством. Ему удалось передать даже отчаянный и непреклонный взгляд Алы. Богини? Или просто женщины, вынужденной взять на себя мужскую работу? Ада закуталась в белое одеяние и присела на мраморное подножье статуи, вспоминая. Она была единственной живой свидетельницей событий, после которых народу роев пришлось спешно переселяться на новый материк. Впрочем, слово «переселение» подходило не очень хорошо. Было бы правильнее назвать это бегством. Их прежнее место жительства теперь было занято безжалостными пришельцами, а рои были уверены, что нашли новый дом. Но священное пламя Хатейи горело всё ярче и Ада понимала, что это ещё не конец. Скоро, очень скоро, вестник богини встретится с достойной, и кто знает, чем всё закончится в этот раз? Пламя взметнулось до самого потолка, на мгновение приобретя очертания огненной птицы, и тяжёлые храмовые двери распахнулись. Ада спешно поднялась. Младшие жрицы и прихожане не должны видеть её слабость.
— Моя госпожа, птица обрела хозяйку! — Горед Абано запыхался, он всю дорогу передвигался так быстро, насколько мог.
— Присядь, мастер. Ты принёс мне важную весть. Кто же будет избранницей богини?
Горед устало опустился на жёсткую мраморную скамью. Он неотрывно смотрел на статую Хатейи, словно пытаясь найти сходство между ней и женщиной, пожелавшей брошь богини. Ада решила, что это кто-то, хорошо знакомый ювелиру. Но его ответ оказался неожиданностью даже для многое повидавшей жрицы.
— Тария, дочь Легойи. За что, светлая? За что это девчонке?
Ада уже не слушала ювелира. Она прекрасно помнила скандал в главном храме Тейгеры, разразившийся после того, как одна из младших жриц нарушила завет Невесты и допустила мужчину на своё ложе. Она так и не открыла имя преступника, но это не имело значения — главную ответственность за клятвопреступление несла Легойя, осознанно давшая обет целомудрия и также осознанно его нарушившая. По законам Храма её должны были казнить, но Ада, увидевшая в отчаявшейся женщине нечто очень похожее на статую Воительницы, настояла на отлучении от Храма. С авторитетом старейшей жрицы никто не осмелился спорить, и Легойя отправилась в родительский дом доживать отпущенное ей время. В положенный срок она родила малышку, названную Тарией, зарабатывала себе на жизнь, выращивая и продавая цветы, и была вполне довольна жизнью. До тех пор, пока на седьмом году жизни дочери, её не сковала непонятная слабость, не дающая ни самостоятельно передвигаться, ни делать что-либо руками. От красивой жизнерадостной женщины остались лишь пустая оболочка и острый ум, практически бессильный в сложившейся ситуации. Ада не могла себе представить, каково Легойе осознавать, что она приговорена и лишает своей болезнью нормального детства дочь, но от всей души сочувствовала бывшей жрице. Служительницы Тейгеры даже не пытались объяснить заболевание местью богини — для влюблённой в жизнь радостной Невесты это было попросту невозможно. Поэтому Храм оказывал необходимую помощь Легойе и Тарии, но особо ни во что не вмешивался. И вот теперь девочка получила брошь, артефакт Воительницы, который могло носить только её земное воплощение. Как причудливо иногда свиваются нити судьбы! Ада взглянула на изваяние Хатейи, словно надеясь на подсказку, но богиня как всегда промолчала.
— Горед! Посиди в Храме, сколько сочтёшь нужным, и отправляйся в лавку. Я приду к тебе позже. Сейчас у меня будет очень много дел.
Ада исчезла в незаметной дверке позади статуи. Забирать воплощение Воительницы из дома следовало с максимальными почестями.
* * *
Внутренняя храмовая область Аллер не имела стен и границ и была устроена так, чтобы походить на легендарное царство бессмертных — Алий. На огромном пространстве, ограниченном двумя величественными реками, росли практически все деревья и цветы, встречающиеся на Ретале. Прижились здесь и некоторые растения, привезённые первыми колонизаторами с прародины роев. На этом материке не знали зимы, и круглый год Аллер утопала в пышной зелени и цветочном благоухании. Храмовая область делилась на пять зон, сердцем которых являлись храмы, посвящённые одной из ипостасей Всемилостивой Алы. Вокруг Храмов селились учёные и ремесленники, чья деятельность благословлялась тем или иным именем богини. Так, садовники и фермеры жили поблизости от храма Летейи, школам покровительствовала Тейтола, служителям искусств, портным и ювелирам — Тейгера. Но не бывает правила без исключений — сад Легойи, равно как и мастерская Абано, находился на территории кузнецов и воителей, которым покровительствовала Ала Хатейя.
Торжественная процессия, состоящая из вооружённых церемониальными мечами служителей, возглавляемых светлой Адой, должна была торжественно пройти от Храма до домика Легойи и, объяснив всё Тарии и её матери, забрать девочку с собой. Но Ада предпочла поступить по-другому. Сообщив жрецам и жрицам о грядущем появлении земного воплощения Алы Хатейи и попросив их подготовить торжественное шествие, Ада незаметно выскользнула из Храма, сменив одежду жриц на повседневное платье жительниц Аллер. Интуиция упорно твердила, что ей лучше самой поговорить с Легойей и её дочерью до того, как начнётся праздник, и сделать это как можно быстрее. Это удивляло жрицу, но своим предчувствиям она верила и всё ускоряла шаг. К маленькому бежевому домику, увитому остро пахнущими алыми цветами, Ада почти подбежала.
На осторожный стук в дверь никто не ответил, и жрица толкнула дверь, тут же распахнувшуюся с едва слышным скрипом. Ледяная рука тревоги сжала сердце светлой Ады.
Тария вернулась домой примерно в то же время, когда в двери Храма вошёл мастер Абано. Девочка неторопливо прогулялась до кондитерской, расположенной на границе зоны Хатейи и зоны Теймиалы, выбрала и купила самый вкусный торт, обильно украшенный свежими фруктами, и, абсолютно счастливая, отправилась домой. В правой руке она изо всех сил сжимала брошь, боясь нечаянно потерять её. Тария забыла о том, что мастер сказал, что эта птица выбрала именно её, и воображала, как маме понравится эта брошка, как она пойдёт на поправку, любуясь на птичку. Войти в дом девочка постаралась как можно тише. Она не стала запирать дверь, так как засов двигался с неимоверным грохотом и сразу же сообщил бы о том, что девочка дома. К тому же, мама могла спать. Тария бесшумно проскользнула на кухню, аккуратно отрезала самый красивый кусочек торта, пристроила рядом брошку и пошла в комнату матери.
В последнее время казалось, что Легойя идёт на поправку. Она со смехом рассказывала дочери и гостям, что иногда ноги дёргаются сами по себе, что ей пару раз удалось даже пошевелить мизинцем… Тария была уверена, что мама скоро выздоровеет и всё будет хорошо. Поэтому, зайдя в комнату, она не сразу поняла, что происходит. Легойя странно и очень тоскливо смотрела на дочь, её грудь слишком резко и обречённо вздымалась, но женщина не могла сказать ни слова. Только в карих глазах ещё светилась жизнь, но и её хватило ненадолго. Тария навсегда запомнила последний взгляд матери и одинокую слезу, сбегающую по её щеке. А потом всё закончилось. Глаза плавно закрылись, грудь перестала подниматься и опускаться и девочка как-то сразу и остро осознала, что случилось.
